Кружево - Страница 90

Иногда во время каких-нибудь официальных приемов Чарльз заставлял Максину внезапно покраснеть, стушеваться или даже забыть, о чем она только что говорила. Добивался он этого, всего-навсего бросив на нее один красноречивый взгляд. Он обладал над ней какой-то своеобразной властью, и эта власть доставляла ему колоссальное наслаждение. Он знал, что одним-единственным взглядом способен вывести ее из равновесия, заставить трепетать ее сердце или сделать так, чтобы в паху у нее стало влажно. И Максина отлично знала, что означает его взгляд.

Как-то вечером, вскоре после того, как они поженились, Чарльз вполголоса сказал ей: «Не надевай сегодня нижнее белье на бал к де Фрезанжам. Хочу, чтобы ты знала: если мне захочется прикоснуться к тебе, ты должна быть готова. В любое время». Максина решила было, что он шутит. Но во время бала, танцуя с ней, Чарльз вывел ее в танце из зала в темный угол террасы и быстро запустил руку под бледно-розовые складки ее вечернего платья.

На Максине были трусики.

Чарльз резко сорвал их, бросил наземь и левой рукой прижал Максину к каменной балюстраде. Сзади они могли показаться обычной флиртующей парочкой, однако правой рукой Чарльз сильно и резко гладил ее. Максина была в ужасе от его, что их могут увидеть и что она может просто свалиться вниз через низкое каменное ограждение. Она, однако, не в силах была воспротивиться ритмичным движениям руки Чарльза. Он быстро расстегнул брюки, и Максина почувствовала, как Чарльз вошел в нее, причем с такой свирепой требовательностью, какой она никогда не знала за ним раньше. Когда все было кончено, он нежно поцеловал ее в губы и сказал: «Дорогая, в некоторых вопросах ты должна повиноваться мне беспрекословно».

После того случая он время от времени снова предупреждал Максину, чтобы она не надевала нижнего белья. Обычно это случалось, когда предстоял выход на какое-нибудь официальное мероприятие. В такие вечера он обычно отпускал своего шофера, чем тот бывал неизменно удивлен. По пути, когда они сидели в машине, рука Чарльза обязательно оказывалась у Максины под юбкой, поглаживая ее между ног: Чарльз проверял, выполнено ли его распоряжение. Однажды оно было не выполнено: Максине просто захотелось посмотреть, что произойдет. Чарльз резко затормозил и грубо приказал ей выйти из машины. Там, прямо на обочине проселочной дороги, он заставил ее вылезти из трусиков, забросил помятый кусочек бледно-желтого шифона в кусты, потом затащил Максину на заднее сиденье, положил поперек своего колена и отшлепал по заднице. Чарльз явно не был расположен шутить в этом вопросе.

Несколько дней спустя, вечером, после того как они поужинали дома только вдвоем, Чарльз взял Максину за руку и повел ее в кабинет, которым они пользовались вместе. Сейчас он был пуст и напоминал скорее удобную гостиную, хотя в нем стояли шкафы с бумагами, пишущие машинки, лежали диктофоны. В центре комнаты находился огромный, не менее трех метров в длину, обитый зеленой кожей старинный двухтумбовый стол, ящики в котором были сделаны с обеих сторон, так что за ним могли одновременно работать два человека.

Чарльз уселся в свое вращающееся кресло.

— Раздевайся, — мягко произнес он, — прямо сейчас. Хочу посмотреть на тебя голую.

— Но слуги еще не легли. Может быть, поднимемся наверх?

— Сейчас! И здесь!

Слегка улыбаясь, он следил за тем, как раздевалась Максина, потом наклонился к ней и резко потянул за аккуратно уложенный шиньон, так что длинные светлые волосы Максины оказались спереди, рассыпавшись по ее тяжелым грудям. Потом усадил ее верхом на колени, к себе лицом. Максина нервничала и чувствовала себя озадаченной, опасаясь, что кто-нибудь может застать их врасплох. Чарльз наклонился к одной из полных, с голубыми прожилками сосудов грудей и принялся целовать ее, страстно и самозабвенно. Постепенно Максина позабыла обо всем, ее уже не волновало, где она и что делает. Спина ее прогнулась, она далеко отклонилась назад, спутанные соломенные волосы касались пола. Тогда он приподнял ее снизу, под ягодицы, и стал медленно и нежно надвигать ее тело на себя, постепенно входя в нее. Когда Максина была уже почти в оргазме, он тихонько прошептал ей на ухо:

— А что, если слуги нас услышат?

— Неважно, пусть, — простонала она, — только не останавливайся, не останавливайся!

— А вдруг кто-нибудь увидит?

— Пусть!

В другой раз, ночью, при свете луны, снова в кабинете он опять заставил ее раздеться, усадил на краешек огромного письменного стола и стал нежно гладить ее по спине легкими, чувствительными и странно целеустремленными касаниями. Мягко, чуть дотрагиваясь, он пробежал кончиками пальцев по нижней части ее округлого живота, вдыхая теплый мускусный женский аромат. По-. том он слегка подтолкнул ее, и она, обнаженная и дрожащая, уже лежала на спине на кожаном столе, а пряди ее светлых волос рассыпались, закрыв собой диктофон. Чарльз наклонился над ней и, чуть дотрагиваясь, провел языком по ее светлому телу. Максина лежала неподвижно, только дыхание ее становилось все учащеннее. Тогда Чарльз содрал с себя одежду и опустился на нее, прямо на крышке стола. Несколько минут спустя он, специально чтобы поддразнить ее, остановился, приподнялся и спросил:

— А что, если бы мадемуазель Жанин вдруг зашла и увидела, что здесь происходит в нерабочее время?

— Пусть! Чарльз, дорогой, пожалуйста, вернись в меня снова!

— А если она узнает, что мадам графиня, вся такая правильная, вся такая элегантная, теряет всякое достоинство, стоит мне только сунуть ей руку между ног?