Кружево - Страница 78

— Здесь все покрыто пылью, и поэтому я непрерывно чихаю. Но один из залов я привел в порядок, а женщина из деревни периодически убирает его. Дом, конечно, в ужасном состоянии.

В холле, где они стояли, было темно и пусто, ставни на окнах были закрыты, как и во всем доме, и он производил гнетущее впечатление. С потолка и стен свисала отслоившаяся старая краска, углы были затянуты паутиной, а одна из внутренних дверей сорвана с петель и, разбитая, лежала на полу. Во время войны в этом шато размещались немецкие солдаты; они же и разгромили его. Великолепные резные двери были побиты и поломаны; фамильные гербы, прежде украшавшие их и старинную отделку стен, сбиты, и на их месте написаны или выцарапаны разные непристойности. Антикварная мебель в основном была употреблена на дрова, за исключением лишь нескольких вещей, кучей сваленных на чердаке: немецкий комендант явно собирался использовать их в тех же целях чуть позже.

— Кроме этого здания, здесь неподалеку располагается еще четыре довольно хороших шато. То, что в Монморте, находится в отличном состоянии, Брюньи — тоже, Морейль в несколько худшем, а Лувро мне просто не нравится. — Граф слегка сутулился, у него была длинная шея. Время от времени он то поворачивался к Максине, то украдкой бросал на нее взгляды. «Он ожидал, что я окажусь старше, — подумала она про себя, — не хочет доверять работу такой молодой; ну что ж, надо произвести на него впечатление». Она раскрыла привезенный с собой большой блокнот и принялась заносить в него многочисленные записи, наброски, рисунки.

Скромный и застенчивый, Чарльз де Шазалль казался привлекательным в своей полнейшей беспомощности. Возможно, более агрессивный по складу характера человек решил бы, что Максина слишком раскомандовалась. Но для Чарльза Максина оказалась именно той, кто был ему нужен, и он чем дальше, тем больше восхищался ею. Максина непрерывно что-то писала, прикидывала и под конец дня предложила простой, но весьма разумный план приведения в порядок того хаоса, посреди которого неожиданно для себя самого оказался вдруг Чарльз.

Неудивительно, что она получила заказ. После этого она почти ежедневно тряслась сюда по проселочной дороге на своем маленьком белом фургоне «Рено», каждый раз привозя с собой из Парижа какого-нибудь очередного специалиста. То это был оценщик, то архитектор, то кровельщик, то владелец аукциона, то специалист по канализации, то реставратор мебели или картин.

Каждый из них спустя какое-то время представил Максине свой отчет, и теперь по пятницам, вечерами, Максина и Чарльз встречались за ужином в старой, XVIII века, таверне в Эперне и обсуждали все детали будущей работы. Здесь подавали оленину — олени водились в этой же местности, — мясо дикого кабана, всегда свежий, мягкий, белый и острый бурсальский сыр и, конечно же, местное белое вино, разумеется, сухое, с тонким букетом и легким привкусом лесного ореха. Так продолжалось все лето.

Но Максине во время этих деловых ужинов можно было бы подавать все, что угодно, хоть сухари с водой: она совершенно не замечала, что ест. И хотя, прежде чем сделать заказ, они долго и тщательно обсуждали выбираемые блюда, мысли Максины были не о прелестях местной кухни. Она думала лишь о том, как бы ей понравиться Чарльзу.

— Тот, напротив, наслаждался каждым кусочком, который отправлял в рот. Чарльзу нечасто приходилось бывать в ресторанах. Он вел уединенный деревенский образ жизни, его не тянуло блистать в Париже, вести там пустую болтовню на светских приемах и раутах. Днем он напряженно работал, стараясь привести в порядок запущенные виноградники своего имения, а вечера предпочитал проводить в одиночестве и дома, вытянув длинные тонкие ноги перед камином и читая или слушая музыку. Максина казалась ему занятной и интересной — отчасти еще и потому, что она была une serieuse.

— Сколько всего еще предстоит сделать! — вздохнул он как-то в очередную их пятничную встречу, когда они уже кончали ужинать. — Начать с того, что у наших виноградников пока еще слишком мал выход вина. В пересчете на шампанское средний урожай должен быть порядка 5600 литров с гектара. — Он жестом показал официанту, чтобы тот подавал кофе. — Откуда я все это знаю? Ну, наша семья уже несколько веков живет в этих краях, так что не стоит удивляться моему хорошему знанию основ производства шампанского. Но практикой я смог заняться только после того, как умер отец.

Он замолчал, пока официант наливал ему в бокал коньяк, потом капнул чуть-чуть на краешек стола, чтобы проверить качество: пролитое должно было остаться на столе несколькими каплями, не растекаясь.

— Французы чаще всего предпочитают, чтобы сыновья продолжали семейное дело. Но моему отцу так хотелось демонстрировать всем свою независимость, что он не позволял мне никак участвовать в его бизнесе. А в то же время он не разрешал мне и работать на какую-нибудь другую фирму. Все это доводило меня просто до отчаяния, тем более что отец решительно не признавал никаких новых, современных методов. Я знал, что жить ему осталось недолго — его покалечило гестапо во время войны: его там зверски пытали, — поэтому никогда не шел против его воли.

Посетители «Руаяль Шампань» постепенно расходились — провинциальные ресторанчики имели обыкновение закрываться рано, — однако Чарльз, не замечая этого, продолжал вертеть в руках пустой коньячный бокал.

— Наверное, естественно, что отец испытывал какую-то ностальгию по довоенному времени. Ему доставляло удовольствие делать вид, будто он сам не переменился и ничто другое тоже не изменилось. — Им принесли на тарелке счет. Чарльз мельком взглянул на него — не может быть, чтобы он успел так молниеносно проверить его, подумала Максина, — расписался и продолжил свой рассказ: — К сожалению, отец работал методами, которые уже давным-давно устарели. А когда я пытался сказать ему об этом, меня всякий раз твердо ставили на место. Отец обычно говорил: «Когда я умру, сможешь делать все, что хочешь и как хочешь». Я уважал его желания. Но теперь предстоит восстанавливать фирму де Шазаллей, и я намерен приложить для этого все силы. — Он помолчал немного, посмотрел на Максину и добавил: — Наше шампанское уже больше не считается одним из лучших. Но я добьюсь, чтобы оно снова получило признание. — Он заговорил быстрее, как будто ожидая, что ему станут возражать, и заранее отбиваясь от нападок: — Не вижу ничего ненормального в этом стремлении. У Лэнсонов была поначалу очень маленькая фирма. А во время Первой мировой войны все их владения были полностью разрушены. Но два его сына — Виктор и Генри — объездили весь мир в поисках заказов и добились поразительных успехов.